Как звали царевича, о котором написала сказку Екатерина II?

Как звали царевича, о котором написала сказку Екатерина II?

• А) Фтор
• В) Хлор
• С) Бром
• D) Астат

Сказка о Царевиче Хлоре

«Что касается до моих сочинений, то я смотрю на них как на безделки. Я любила делать опыты во всех родах, но мне кажется, что всё, написанное мною, довольно посредственно, почему, кроме развлечения, я никогда не при­давала этому никакой важности» — так оценивала Екатерина свои произве­дения. И всё же не лишённое своеобра­зия литературное творчество Екатерины вызывает интерес не только потому, что это творчество самой императрицы, но и потому, что это часть нашей отечественной истории и культуры.

Перу Екатерины принадлежат про­изведения различных жанров — коме­дии, исторические драмы, комические оперы, фельетоны и др. Императрицей написана серия педагогических сочине­ний, среди них две сказки — «Сказка о Царевиче Хлоре» (1781) и «Сказке о Царевиче Февее» (1783). Они предна­значались её внукам — Александру (будущему императору) и Константину — и отразили взгляды Екатерины на проблему воспитания государя.

Это были первые в России литера­турные сказки, созданные специально для детей, главными героями которых также были дети. Неслучаен и выбор героев — царевичей. Екатерина справед­ливо полагала, что наследникам престо­ла примером для подражания могут служить только равные им по положе­нию и возрасту персонажи.

Сказки Екатерины — художествен­ное воплощение просветительских установок, нацеливавших на воспитание честного, правдивого, справедливого и добродетельного Человека. И прежде всего правителя. Его идеал хорошо выразил Г.Р. Державин в «Стихах на рождение в Севере порфирородного отрока», обращенных к первому внуку императрицы — Александру:

Будь страстей своих владетель,

Будь на троне человек!

Как стать таким Человеком, что надоб­но для этого сделать, и говорится в сказках Екатерины.

Сначала, считает Екатерина, цареви­чам необходимо обрести Добродетель. Здесь главным для них советчиком, верным другом, спутником и проводни­ком должен быть Рассудок (Разум). Только он способен уберечь юные души от соблазнов, искушений, лени и про­чих пагубных «страстей», помочь пре­одолеть все трудности и достигнуть высокой, благородной цели, чем в кон­це концов и венчаются поиски Хлора.

В «Сказке о Царевиче Февее» про­блема воспитания ставится и шире, и глубже, начиная с подготовки самих родителей, в первую очередь будущей матери. «Надежда государь, — говорит Лесной врач Царю, пожелавшему уз­нать, что же надо предпринять, чтобы дети были здоровыми и сильными, — запрети своей Царице спать днем, гово­рить ночью, кушать и пить не в обед, а в ужин; и прикажи ей встать, а не лежать, окромя ночи. Одеяла же лисье­го употреблять в теплой горнице вооб­ще не годится. Царицу заставь ходить, ездить и пользоваться воздухом». «По­рядочный образ жизни» Царицы не только залог здоровья будущего Царе­вича, но и необходимое условие Божь­ей милости, Божьей воли на его рождение. И вот Царевич родился. Ему дали имя Февей, что значит «красное солнышко». Царь сразу же занялся его воспитанием.   К Февею   приставили разумную и опытную няню. Когда он начал ходить, его забавляли игрушка­ми, которые помогали понимать окру­жающий мир. Много времени он прово­дил на свежем воздухе. После семи лет «избрали для Царевича игры всякие, кои придают телу силы и поворотли­вость, уму бодрость и расторопность; книгами и учением подкрепляли ду­шевные его дарования». Усилия воспи­тателей не пропали даром — «Царевич вырос и окрепчал телом, здоровьем и душою».

В пятнадцать лет вознамерился Февей «видеть пространный свет». Однако для того чтобы получить разре­шение отправиться в путешествие, он должен доказать отцу, «колико послу­шен… в душе имеет твердость, в несча­стии терпения, в счастии умеренности, что непрерывно смел и щедр, великоду­шен и кроток». Затем мы становимся свидетелями того, как Царевич безро­потно исполняет повеление отца поли­вать сорванную им сухую ветку до тех пор, пока отец сам не отменит приказ. Царевич терпеливо и бодро переносит болезнь, отдаёт преподнесенные ему дары в приданое несчастной вдове и т. д. Поведение Февея дает основание боярину Решемыслу отметить, что «в Царевиче нет надменности, он любит ближнего, как самого себя». В результа­те такого воспитания «Февей и весь его род жил до глубокой старости, ныне славен в народе том, где он был».

Создавая сказки, Екатерина пресле­довала конкретные цели: выработать у внуков такие качества, как послушание и почтение, заботливость и сострадание, умеренность в желаниях и потребностях и т. п., показывая, что всё достигается только через преодоление соблазнов и искушений, своекорыстных желаний и устремлений, ценой огромной кропотли­вой работы души. В этом отношении её сказки, несомненно, близки и нашему времени. А «Сказка о Царевиче Хлоре» оказала и неоценимую услугу русской литературе, послужив одним из источ­ников знаменитой оды Г.Р. Державина «Фелица» (1782):

 

Богоподобная царевна

 

Киргиз-Кайсацкия орды!

 

Которой мудрость несравненна

 

Открыла верные следы

 

Царевичу младому Хлору

 

Взойти на ту высоку гору,

 

Где роза без шипов растет,

 

Где добродетель обитает,—

 

Она мой дух и ум пленяет,

 

Подай найти ее совет.

 

Подай, Фелица! наставленье:

 

Как пышно и правдиво жить,

 

Как укрощать страстей волненье

 

И счастливым на свете быть?

 

Меня твой голос возбуждает,

 

Меня твой сын препровождает,

 

Но им последовать я слаб.

 

Мятясь житейской суетою,

 

Сегодня властвую собою,

 

А завтра прихотям я раб

Однако представление о сказочном творчестве императрицы будет неполным, если мы не назовем еще одно ее произведение. В 1789 году из-под её пера выходит «Сказка о Горе-богатыре Косометовиче», в которой она выступает в совершенно другом амплуа — сатири­ка, беспощадно высмеивающего своего врага. Произведение явилось откликом на начало похода шведских войск про­тив России в 1788 г., вознамерившихся захватить острова Финского залива.

Герой сказки, Горе-богатырь, ? карикатура на шведского короля Густа­ва III (1771?1792). Комический эффект достигается несоответствием желания героя казаться богатырем и истинным его положением. Горе-богатырю не под силу сладить с настоящим конем, под­нять меч-кладенец, палицу двенадцати­пудовую. Поэтому «для легкости» ему делают латы из картонной бумаги, выкрасив ее «железным цветом», а вместо шлема богатырского — «косую пушистую шапочку из хлопчатой бума­ги с журавлиными перьями». Таким же нелепым и смешным выглядит весь его поход, предпринятый с целью «завла­деть Океаном-морем и помрачить славу богатырей, до сего бывших». Всё слу­чившееся с лжебогатырем подтвержда­ет, по мнению автора, верность народ­ной пословицы: «Полетела синица море зажигать, моря не зажгла, а шуму наделала”

Сказочное творчество Екатерины II не только свидетельство незаурядности и многогранности императрицы, радеющей и об успехах государства, и политическом его авторитете и при этом не забывающей о воспитании своих внуков. Её сказки и по-своему яркая страница истории  русской литературы XVIII в., познакомиться с  которой могут теперь и читатели журнала.

«Сказка о Царевиче Хлоре» — одно из наиболее популярных произведений императрицы. Отдельными книжками оно издавалось в 1781, 1782 и 1783 гг. О значении, которое придавалось этому сочинению, говорит и тот факт, что в распоряжение о его издании в 1783 г. Е.Р. Дашкова, директор Император­ской Академии наук, вносит собственноручное   изменение:   «Напечатать 800 экз. на российском языке и 400 экз. с приобщением греческого перевода

«Сказка о Царевиче Хлоре» печата­ется по первому изданию (СПб., 1781).

До времени Кия, Князя Киевского, жил да был в России Царь — добрый человек, который любил правду и желал всем людям добра. Он часто объезжал свои области, чтоб видеть, каково жить было людям, и везде наве­дывался, делают ли правду.

У Царя была Царица. Царь и Цари­ца жили согласно, Царица езжала с Царём и не любила быть с ним в раз­луке.

Приехал Царь с Царицею в один город, построенный на высокой горе посреди леса. Тут родился Царю сын дивной красоты, ему дали имя Хлор. Но посреди сей радости и тридневного празднества Царь получил неприятное известие, что соседи его неспокойно живут, въезжают в его земли и разные обиды творят пограничным жителям. Царь взял войска, кои в близости в лагере стояли, и пошел с полками для защиты границы. Царица поехала с Царём. Царевич остался в том городе и доме, где родился. Царь приставил к нему семерых нянь разумных и в дет­ском воспитании искусных. Город же Царь укрепить велел стеною из дикого камня, по углам с башнями по старин­ному обычаю; на башнях пушек не поставили, тогда ещё нигде не имели пушек. Дом, в котором жить остался Царевич Хлор, хотя и не построен был из сибирского мрамора и порфира, но весьма хорош и покойно расположен был; позади палат насажены были сады с плодовитыми деревьями, возле кото­рых выкопанные пруды с рыбами укра­шали местоположение; беседки разных народов вкуса, откуда вид далеко про­стирался в округ лежащих полях и долинах, придавали приятство тому обитанию.

Как Царевич стал вырастать, корми­лица и няни начали примечать, что сколь был красив, столь же был умён и жив. И повсюду слух носился о красо­те, уме и хороших дарованиях Царе­вича.

Услышал о том какой-то Хан Кир­гизский, на дикой степи кочующий с кибитками, полюбопытствовал видеть толь дивное дитя и, увидев, пожелал дитя увезти с собою в степь. Зачал просить нянь, чтоб поехали с Цареви­чем к нему в степь; няни сказали со всякою учтивостию, что им того без дозволения Царя делать нельзя, что они не имеют чести знать господина Хана и с Царевичем не ездят к незна­комым людям в гости. Хан не был доволен тем учтивым ответом, пристал пуще прежнего, подобно как неевший к тесту, одно просил, чтоб няни поехали к нему с дитятею в степь. Но, получив твердый отказ, наконец понял, что просьбами не успеет в своём намерении; прислал к ним подарок. Они, поблагодаря, отослали дары обратно и велели сказать, что они ни в чём нужды не имеют. Хан упрям был, пребывая в своем намерении, думал, как быть? Пришло ему на ум: нарядился в изодранную одежду и сел у ворот сада, будто человек старый и больной, про­сил милостыни у мимоходящих.

Царевич прогуливался в тот день по саду, увидел, что у ворот сидит какой-то старик, послал спросить, что за старик? Побежали спросили, что за человек? Возвратились с ответом, что больной нищий. Хлор, как любопытное дитя, просил посмотреть больного ни­щего; няни унимали Хлора, сказали, что смотреть нечего и чтоб послал к нему милостыню. Хлор захотел сам отдать деньги, побежал вперёд, няни побежали за ним, но чем няни скорее побежали, то младенец шибче пустился бежать, побежал за вороты и, подбежав к мнимому нищему, зацепился ножкою за камешек и упал на личико. Нищий вскочил, поднял дитя под руки и спу­стился с ним под гору. Тут стояли вызолоченные роспуски, бархатом оби­тые; нищий сел на роспуски и ускакал с Царевичем в степь. Няни, как добежа­ли до ворот, не нашли уже ни нищего, ни дитяти, ни следа их не видали, да и дороги тут не было, где Хан с горы спустился.

Сидя на роспусках, Хан держал Царевича пред собою одною рукою, как будто курочку за крылышко, другою же рукою махнул шапкою чрез голову и прокричал три раза «ура». На сей голос няни прибежали к косогору, но поздно, догнать не могли.

Хан благополучно довез Хлора до своего кочевья и вошел с ним в кибит­ку, где встретили Хана его вельможи. Хан приставил к Царевичу старшину лучшего. Сей взял Хлора на руки и отнес в богато украшенную кибитку, устланную китайскою красною камкою и персидскими коврами, дитя же поса­дил на парчовую подушку и начал тишить его; но Хлор очень плакал и жалел, что от нянь шибко побежал вперёд, и непрестанно спрашивал, куда его везут? зачем? на что и где он? Старшина и с ним находящиеся Киргизцы насказали ему много басней: иной говорил, будто по течению звезд так определено, иной сказывал, будто тут лучше жить, нежели дома. Всего насказали, окромя правды, но, увидя, что ничто не унимало слез Хлора, вы­думали его страшить небывальщиною и сказали: «Перестань плакать, или обо­ротим тебя летучею мышью или коршу­ном, а там волк или лягушка тебя съест». Царевич небоязлив был, посре­ди слез расхохотался такой нелепости. Старшина, увидя, что дитя перестал плакать, приказал накрыть на стол; стол накрыли и кушанье принесли; Царевич покушал; потом подали ва­ренья в сахаре и разные плоды, какие имели. После ужина раздели Царевича и положили спать.

На другой день рано до света Хан собрал своих вельмож и сказал им следующее: «Известно вам да будет, что я вчерашний день привез с собою Царевича Хлора, дитя редкой красоты и ума. Хотелось мне заподлинно узнать, правда ли слышанное о нем; для узнания же его дарований употребить я намерен разные способы». Вельможи, услыша слова ханские, поклонились в пояс, из них ласкатели похвалили ханский поступок, что чужое и то ещё соседнего Царя дитя увёз, трусы пота­кали, говоря: «Так, надежда Государь Царь, как инако быть, как тебе на сердце придёт». Несколько из них, кои прямо любили Хана, те кивали головою и, когда Хан у них спрашивал, для чего не говорят, сказали чистосердечно: «Дурно ты сотворил, что у соседнего Царя увёз сына, и беды нам не мино­вать, буде не поправишь своего поступ­ка». Хан же сказал: «Вот так, всегда вы ропщете противу меня», — и пошёл мимо них, и, как Царевич проснулся, приказал принести его к себе. Дитя, увидя, что нести его хотят, сказал: «Не трудитесь, я ходить умею, я сам пой­ду, — и, вошед в ханскую кибитку, всем поклонился;

во-первых, Хану, потом около стоящим направо и налево, после чего стал перед Ханом с почти­тельным, учтивым и благопристойным таким видом, что всех Киргизцев и самого Хана в удивление привёл. Хан, однако, опомнясь, рек тако: «Царевич Хлор, про тебя сказывают, что ты дитя разумное: сыщи мне, пожалуй, цветок розу без шипов, что не колется; дядька покажет тебе обширное поле; сроку же даю тебе трое суток». Дитя паки покло­нился Хану, сказал: «Слышу», — и вышел из кибитки, пошел к себе.

Дорогою попалась ему навстречу дочь Ханская, которая была замужем за Брюзгой Султаном, сей никогда не смеялся и серживался на других за улыбку, Ханша же была нрава веселого и весьма любезна. Увидя Хлора, она сказала: «Здравствуй, Царевич! Здоро­во ли живёшь? Куда изволишь идти?» Царевич сказал, что по приказанию Хана, батюшки её, идет искать розу без шипов, которая не колется. Ханша Фелица, так её звали, дивилась, что дитя посылают искать таковой трудной вещи, и, возлюбя младенца в сердце своём, сказала: «Царевич, подожди маленько, я с тобою пойду искать розу без шипов, которая не колется, буде батюшка Хан позволит». Хлор пошел в свою кибитку обедать, ибо час был обеда, а Ханша к Хану просить позво­ления идти с Царевичем искать розу без шипов, которая не колется. Хан не токмо не позволил, но и запретил ей накрепко, чтоб не шла с дитятею искать розу без шипов, которая не колется.

Фелица, вышедши от Хана, мужа своего  Брюзгу  Султана  уговорила остаться при отце её, Хане, сама же пошла к Царевичу. Он обрадовался, как увидел её, просил, чтоб села возле него, на что она согласилась и сказала: «Хан мне не велит идти с тобою, Царе­вич, искать розу без шипов, которая не колется, но я тебе дам совет добрый, пожалуй, не забудь, слышишь ли, дитя, не забудь, что тебе скажу». Царевич обещал вспомнить. «Отсель в некотором расстоянии, — продолжала она, — как пойдешь искать розу без шипов, кото­рая не колется, встретишься с людьми весьма приятного обхождения, кои стараться будут тебя уговорить идти с ними, наскажут тебе веселий множество и что они-то провождают время в бессчетных забавах. Не верь им, лгут, веселия их мнимые и сопряжены со множеством скук. За сим придут дру­гие, кои о том же еще сильнее тебя просить будут. Откажи им с твердостию — отстанут. Потом войдешь в лес, тут найдешь льстивых людей, кои всячески стараться будут приятными разговорами отвести тебя от истинного пути, но ты не забудь, что тебе единой цветок — розу без шипов и которая не колется — искать надлежит. Я тебя люблю и для того я к тебе вышлю навстречу сына моего, и он поможет тебе найти розу без шипов, что не колется». Хлор, выслушав речь Фелицы, сказал: «Разве так трудно сыскать розу без шипов, что не колется?» Нет, — ответствовала Ханша, — не так чрезвычайно трудно, буде кто прямоду­шен и твердо пребывает в добром намерении». Хлор спросил: «Нашёл ли уже кто тот цветок? «Я видела, — сказала Фелица, — мещан и крестьян, кои в том успевали не хуже вельмож, и Царей, и Цариц». Сказав сие, Ханша простилась с Царевичем, старшина же дядька отвел дитя искать розу без шипов, которая не колется, и для того пустил его сквозь калитку в превеликий зверинец.

Тут увидел Хлор перед собою мно­жество дорог, иные прямо лежащие, иные с кривизнами, иные перепутанные; дитя не знал сначала, по которой идти, но, увидя юношу, идущего ему навстре­чу, поспешил к нему спросить, кто он таков. Юноша ответствовал: «Я Рассу­док, сын Фелицын, меня мать моя прислала идти с тобою искать розу без шипов, которая не колется». Царевич, благодаря Фелицу сердцем и устами, взяв его за руку, наведывался, по кото­рой дороге идти. Рассудок с веселым и бодрым видом сказал ему: «Не бойся, Царевич, пойдем по прямой дороге, по которой не все ходят, хотя она пригожее других». «Для чего же по ней не ходят? — спросил Царевич. «Для того, — сказал юноша, — что на других дорогах останавливаются или сбива­ются». Идучи, юноша показал Хлору прекрасную дорожку, говоря: «Посмотри, Царевич, дорога сия называется благорасположенных душ младенчества, она хороша и кратка».

Пошли сквозь лес к приятной доли­не, в которой увидели речку прозрач­ной воды, подле которой нашли не­сколько молодых людей; иные из них сидели, иные лежали по траве и под деревьями. Как увидели Царевича, встали и подошли к нему. Один из них со всякою учтивостию и приветливостию сказал: «Позвольте, сударь, спро­сить: куда вы идете? Нечаянно ли вы сюда зашли? И не можем ли мы иметь удовольствие чем-нибудь вам услужить? Взгляд ваш наполняет нас уже почтени­ем и дружбою к вам, и мы вне себя от радости видеть толь многие блистаю­щие ваши качества». Царевич, вспомня слова Фелицы, улыбнулся и сказал: «Я не имею чести вас знать, ни вы меня не знаете, и так ваши слова приписы­ваю единой обыкновенной светской учтивости, а не моим достоинствам. Иду же я искать розу без шипов, которая не колется». Другой из тамо находящихся, вступил в речь и сказал: «Намерение ваше показывает великие ваши дарова­ния, но, сделайте милость, одолжите нас, останьтеся с нами хотя несколько дней и берите участие в нашем беспо­добном веселии». Хлор сказал, что ему срок поставлен и остановиться недосуг и что опасается Ханского гнева. Они же старались его уверить, что ему отдохно­вение нужно для здоровья и что лучше и способнее места не найдёт, ни людей усерднее их, и невесть как просили и уговаривали остаться с ними. Наконец, мужчины и женщины, взяв друг друга за руки, сделали около Хлора и его проводника круг, начали плясать и скакать и не пускать их далее. Но пока вкруг вертелись, Хлора под руку ухва­тил Рассудок, и выбежали так скоро, что в кругу вертевшиеся не могли их удержать.

Отошед подалее, нашли Леньтяга Мурзу, главного надзирателя того места, который прогуливался со своими домашними. Увидя Хлора с прово­жатым, принял их с ласкою и просил зайти в его избу; они, устав маленько, пошли к нему. Вошед в его горницу, он посадил их на диван, сам же лёг возле них посредь пуховых подушек, покры­тых старинною парчою, его же домаш­ние сели около стены; потом Леньтяг Мурза приказал принести трубки кури­тельные и кофе. Услыша же от них, что табаку не курят, кофе не пьют, благо­вонными духами опрыскивать ковры велел, после чего спросил Хлора о причине его прихода в зверинец. Царе­вич ответствовал, что по приказанию Хана он ищет розу без шипов, которая не колется. Леньтяг Мурза дивился, что в таких молодых летах предприял такой труд, говоря, что и старее тебя едва ли станет: «Отдохните, не ходите далее; у меня здесь есть люди, кои находить старались, но, устав, покину­ли». Один из тут сидящих встал с места и сказал: «Я сам неоднократно хотел дойти, но скучил, а вместо того я остался жить у моего благодетеля Леньтяг Мурзы, который меня поит и кор­мит». Между сих разговоров Леньтяг Мурза уткнул голову в подушку и заснул. Как около стены сидящие услы­шали, что Леньтяг Мурза храпит, то они полегоньку встали: иные пошли убираться и украшаться, иные легли спать, иные начали всякие праздносло­вия говорить, иные ухватились за кар­ты и кости, и при всех сих упражне­ниях иные сердились, иные радовались, и на лицах всех разные их внутренние движения оказывались. Как Леньтяг Мурза проснулся, все паки собрались около него ж внесли в горницу стол с фруктами. Леньтяг Мурза остался посреди пуховых подушек и оттудова потчевал Царевича, который весьма прилежно примечал всё, что тамо ни делалось. Хлор лишь принялся было отведать предлагаемое им от Леньтяг Мурзы, как его проводник Рассудок его за руку дернул полегоньку. Кисть пре­красного винограда, которую Царевич в руках держал, по полу рассыпалась, он же, опомнясь, тотчас встал, и оба вы­шли из хором Леньтяг Мурзы.

Не в дальнем расстоянии увидели дом крестьянский и несколько десятин весьма удобренной земли, на которой всякий хлеб, как-то рожь, овес, ячмень, гречиха и проч., засеян был; иной поспевал, иной лишь вышел из земли. Подалее увидели луга, на которых паслися овцы, коровы и лошади. Хозя­ина они нашли с лейкою в руках — обливал рассаженные женою его огурцы и капусту; дети же упражнены были в другом месте — щипали траву негодную из овощей. Рассудок сказал: «Бог по­мочь, добрые люди». Они ответствова­ли: «Спасибо, Баричи». Кланялись же Царевичу незнакомо, но Рассудок при­язненно просили, говоря: «Посети, пожалуй, наше жилище, и матушка твоя Ханша нас жалует, посещает и не оставляет». Рассудок согласился к ним войти; пошли с Хлором во двор. Посре­ди двора стоял ветхий и высокий дуб, а под ним широкая, чисто выскобленная лавка, а перед лавкою стол; гости сели на лавку. Хозяйка с невесткою разостлали по столу скатерть и поставили на стол чашу с простоквашею, другую с яичницею, блюдо блинов горячих и яиц всмятку, а посредине ветчину доб­рую; положили на стол ситный хлеб, да поставили возле каждого крынку моло­ка, а после, вместо закусок, принесли соты и огурцы свежие да клюкву с медом. Хозяин просил: «Покушайте, пожалуй». Путешественники, которые проголодались, ничем не гнушались, и меж тем разговаривали с хозяином и хозяйкою, кои им рассказывали, как они живут здорово, весело и спокойно и во всяком удовольствии по их состоя­нию, провождая век в крестьянской работе и преодолевая трудолюбием всякую нужду и недостаток. После ужина на той же лавке разостлали войлочки, Хлор и Рассудок на них положили свои епанчи; хозяйка каждо­му принесла подушку с белою наволоч­кою; легли спать и заснули крепко, оттого что устали.

Поутру встали на рассвете, поблаго­дарили хозяина, который за ночлег ничего с них взять не захотел, и пошли в путь. Отошед с полверсты, услышали издали, что играют на волынке. Хлор вздумал подойти поближе, но Рассудок молвил, что волынкою отведут их от пути. Любопытство Хлора принудило его пойти к волынке, но, увидя шало­сти пьяношатающихся в безобразии около волынщика, испугался и кинулся Рассудку на руки; сей его отнес паки на прямую дорогу, где вскоре, прошед рощу, увидели возвышение крутое. Рассудок сказал Царевичу, что тут растет роза без шипов, которая не колется. Здесь Хлор почувствовал зной солнечный и устал, начал скучать, говорил, что конца нет той дороге, долго ли это будет, нельзя ли идти по иной дороге. Рассудок отвечал, что он ведёт его ближним путем и что терпени­ем одним преодолеваются трудности. Царевич с неудовольствием сказал: «Авось либо сам сыщу дорогу», — и, махнув рукою, удвоил шаг, удалился от провожатого.

Рассудок остался позади и пошел за ним молча, тихим шагом. Дитя забрёл в местечко, где мало кто бы на него по­глядел, ибо торговый день был, и все люди заняты были торгом и меною на рынке. Царевич, ходя между телегами и посреди торгового шума, заплакал. Один человек, который его не знал, шёл мимо его и, увидя, что дитя пла­чет, сказал ему: «Перестань, щенок, кричать, и без тебя здесь шума доволь­но». Рассудок дошел до него в самое то время; Царевич жаловался на того человека, что щенком его называл. Рассудок, ни слова не говоря, вывел его оттуда; когда же Хлор спросил, для чего он не говорит по-прежнему с ним, Рассудок на то сказал: Ты моих сове­тов не спрашиваешь, сам же забрёл в непристойное место, так не прогневай­ся, буде нашёл людей или речи не по твоим мыслям». Рассудок продолжать хотел речь, но встретили они человека немолодого, но приятного вида, кото­рый окружен был множеством юношей. Хлор, всегда любопытствуя о всем, отозвал одного из них, спросил, кто таков. Юноша сказал, что сей человек есть учитель наш; «Мы отучились, идем гулять. А вы куда идете?» На что Царе­вич ответствовал: «Мы ищем розу без шипов, которая не колется». «Слыхал я, — сказал юноша, — толкование розы без шипов, которая не колется, от на­шего учителя. Сей цветок не что иное значит, как добродетель. Иные думают достигнуть её косыми дорогами, но никто не достигнет, окромя прямою дорогою. Счастлив же тот, который чистосердечною твердостию преодоле­вает все трудности того пути. Вот гора у вас в виду, на которой растет роза без шипов, которая не колется, но дорога крута и камениста». Сказав это, про­стился с ними, пошел за своим учите­лем. Хлор с провожатым пошли прямо к горе и нашли узкую каменистую тропинку, по которой шли с трудом. Тут попались им навстречу старик и старуха в белом платье, равно почтенно­го вида. Они им протянули посохи свои и сказали: «Упирайтеся на них, не спотыкнетеся».   Здесь   находящиеся сказывали, что имя первого Честность, а другой — Правда. Дошед, упираючись на тех посохах, до подошвы горы, при­нуждены — догадались — взлесть с тропинки на ветвь; с ветви на ветвь добрались до вершины горы, где нашли розу без шипов, которая не колется. Лишь успели снять её с куста, как в тамо находящемся храме заиграли на трубах и на литаврах, и разнесся по­всюду слух, что Царевич Хлор сыскал в таких молодых летах розу без шипов, которая не колется. Он поспешил к Хану с цветком, Хан же Хлора и со цветком отослал к Царю. Сей обрадо­вался столько приезду Царевича и его успехам, что позабыл всю тоску и пе­чаль. Царевича Царь и Царица и все люди любили час от часу более оттого, что час от часу укреплялся он в добро­детели. Здесь сказка кончится, а кто больше знает, тот другую скажет.

Кий        — легендарный герой, основатель Киева.

Порфир     — вулканическая горная порода, близкая к граниту.

Кибитка    — переносное жилье у кочевых народов.

Роспуски ? повозка без кузова.

Кочевье     — стоянка кочевников.

Старшина   — здесь в значении старейший, знатный, «первостатейный» (Словарь Академии Россий­ской. СПб., 1794. Т. S. Стлб. 707).

Камка      — шелковая узорчатая ткань.

Парча       — шелковая ткань с перепле­тающимися золотыми или серебряными нитями.

Тишить     — утишать, успокаивать.

Роптать    — выражать недовольство, се­товать.

Потакать   — потворствовать.

Рек         — сказал, молвил.

Буде        — если, когда.

Дядька ? человек, приставленный для ухода и надзора за ребенком.

Паки        — опять, снова, еще.

Мещане — мелкие домовладельцы, торгов­цы, ремесленники.

Зверинец ? место, где содержат зверей для показа. С такой же целью —показать, но только человеческие пороки, слабости и добродетели, Хан собрал и поселил на специально отведён­ном для того и огороженном месте соответствующим образом подобранных людей, создав в полном смысле «превеликий» человеческий «зверинец».

Рассудок — разум, «способность души, посредством которой человек, обдумывая, сравнивая предме­ты, может их понимать, об оных судить и выводить по рассмот­рении и соображении следст­вия» (Словарь Академии Рос­сийской. СПб., 1794. Т. 6. Стлб. <39).

Скучил      — приуныл, затосковал от одной только мысли, что нужно ку­да-то идти, прилагать ка­кие-то усилия, преодолевать трудности и т.п.; от слова «скука» в значении «неудо­вольствие или унылость души, причиненная каковою-либо ве­щим, по себе самой неприятною, или долговременным ее продолжением» (Словарь Ака­демии Российской. СПб., 1792. Т. 3. Стлб. 1103).

Горница     — комната, чистая половина крестьянской избы.

Кости — кубики с очками или цифрами на боках.

Хоромы     — большой дом богатого вла­дельца.

Десятина — русская единица земельной площади, равная 1,09 гек­тара.

Обливал     — поливал.

Баричи ? мальчики из барской семьи.

Приязненно — дружелюбно.

Ветхий     — древний, старый.

Невестка    — жена сына или брата.

Ситный хлеб — хлеб, испеченный из просе­янной сквозь сито муки.

Крынка     ? расширяющийся книзу удли­ненный глиняный горшок.

Гнушаться — испытывать чувство отвраще­ния, презирать.

Войлок      — плотный толстый материал из валяной шерсти.

Епанча     — длинный и широкий безрукавый плащ.

Верста — старая русская мера длины, равная 1,06 км.

Волынка    — народный духовой музыкальный инструмент.

Скучать — скулить, хныкать, капризни­чать.

Литавры   — ударный музыкальный инстру­мент.

Публикация, преамбула и комментарий О.К. Герлован. Текст сказки подготовлен А.С. Куриловым и О.К. Герлован.

из журнала «Русская словесность»